Я уже тогда была, то что называется, взрослая: сыну 4 года. Позвонила бабушка и сказала: Юра умер - по радио сейчас передали. И заплакала.
Я одела старшего, и мы пошли к маме в школу. Все-таки не такая я еще была взрослая - могла бы и дождаться конца уроков... И все это время дядя Юра был бы еще жив...
Я никогда не ощущала себя его родственницей, но всегда гордилась этим странноватым, но все же родством. И если заходила где-то как-то опосредованно речь, обязательно вскользь упоминала, что первая-то супруга, Марина Павловна, - младшая сестра моего родного деда...
Про Марину я писала тут недавно.
А что мне написать про дядю Юру (коль скоро его все в семье до сих пор так и зовут, почему бы и мне не продолжить традицию)?
Жизнь так странно закрутила меня, зашвырнула на эту орбиту, позволила прикоснуться, сидеть на кресле, в котором он работал, спать на его диване, трогать книги из его библиотеки...
У меня лежит тетрадь с расшифровкой большого интервью с Мариной, в диктофоне до сих пор несколько недоразобранных файлов. И как и положено: чем больше материала, тем сложнее мне начать писать, тем меньше я понимаю, потому что имя, известное многим, но и для многих же - лишь имя (как для меня, например... Высоцкий: страстно и преданно любимый всю жизнь, но не "обычный живой из плоти и крови", а только имя). Но когда оно начинает обрастать не просто деталями, а свидетельствами того очевидца, который прямо на твоих глазах укрупняет правило "шести рукопожатий" всего до одного... и все это, как снежный ком, цепляет на себя кусочки семейной истории, которую вот так по крохам-крупинкам собираешь тут и там... И уже появляется некий - исключительно твой собственный! - образ.
И в нем стихи, конечно, тоже.
И песни.
А прямо сегодня, в день его рождения, мне упал в копилку еще один факт из жизни поэта. Оказывается в ноябре 1995 года он побывал в Израиле. Теперь надо найти альманах того времени "Цомет" и узнать об этом поподробнее...
Я одела старшего, и мы пошли к маме в школу. Все-таки не такая я еще была взрослая - могла бы и дождаться конца уроков... И все это время дядя Юра был бы еще жив...
Я никогда не ощущала себя его родственницей, но всегда гордилась этим странноватым, но все же родством. И если заходила где-то как-то опосредованно речь, обязательно вскользь упоминала, что первая-то супруга, Марина Павловна, - младшая сестра моего родного деда...
Про Марину я писала тут недавно.
А что мне написать про дядю Юру (коль скоро его все в семье до сих пор так и зовут, почему бы и мне не продолжить традицию)?
Жизнь так странно закрутила меня, зашвырнула на эту орбиту, позволила прикоснуться, сидеть на кресле, в котором он работал, спать на его диване, трогать книги из его библиотеки...
У меня лежит тетрадь с расшифровкой большого интервью с Мариной, в диктофоне до сих пор несколько недоразобранных файлов. И как и положено: чем больше материала, тем сложнее мне начать писать, тем меньше я понимаю, потому что имя, известное многим, но и для многих же - лишь имя (как для меня, например... Высоцкий: страстно и преданно любимый всю жизнь, но не "обычный живой из плоти и крови", а только имя). Но когда оно начинает обрастать не просто деталями, а свидетельствами того очевидца, который прямо на твоих глазах укрупняет правило "шести рукопожатий" всего до одного... и все это, как снежный ком, цепляет на себя кусочки семейной истории, которую вот так по крохам-крупинкам собираешь тут и там... И уже появляется некий - исключительно твой собственный! - образ.
И в нем стихи, конечно, тоже.
И песни.
А прямо сегодня, в день его рождения, мне упал в копилку еще один факт из жизни поэта. Оказывается в ноябре 1995 года он побывал в Израиле. Теперь надо найти альманах того времени "Цомет" и узнать об этом поподробнее...
А что же будет дальше, что же дальше,
уже за той чертой, за тем порогом?
А дальше будет фабула иная
и новым завершится эпилогом.
И, не чураясь фабулы вчерашней,
пока другая наново творится,
неповторимость этого мгновенья
в каком-то новом лике повторится.
И станет совершенно очевидным,
пока торится новая дорога,
что в эпилоге были уже зерна
и нового начала, и пролога.
И снова будет дождь бродить по саду,
и будет пахнуть сад светло и влажно.
А будет это с нами иль не с нами —
по существу, не так уж это важно.
И кто-то вскрикнет: — Нет, не уезжайте!
Я пропаду! Пущусь за вами следом!.. —
А будет это с нами иль с другими —
в конечном счете, суть уже не в этом.
И кто-то от обиды задохнется,
и кто-то от восторга онемеет...
А будет это с нами или с кем-то —
в конце концов, значенья не имеет.
