Еще один факт: СПИД и ВИЧ называли таким штампом.
Боялась ли я СПИДа? Безусловно. О нем так массированного говорили, что казалось – СПИД везде. Даже газета была: СПИД-инфо. А уж сколько шуточек: от найденного препарата-панацеи «спидома спи1» до слоганов «СПИД не спит» и все такое. Я, например, не думала про беспорядочные половые связи и про переливание крови, а про комаров – думала. Но, конечно, это не был осознанный страх. Немного похоже на землетрясение: да, страшно, но не думаешь ведь о нем постоянно.
Потом умер Костя. Так бывает. Жил Костя, был. Немного травки, потом много более серьезных препаратов, шприц с капелькой крови, никто не хотел умирать. Кажется, Костя умер от пневмонии, с которой организм, изрешеченный вирусом иммунодефицита, просто не сумел справиться. Костя был молодой, совсем молодой – младше меня на пять лет. А мне тогда было тридцать. Я помню лето, черные рубашки и шелковые платки, рыжеватую глину, что липла к пальцам, и кажется, белые гвоздики, которые бросили в могилу на гроб – хотя тут я не уверена, тут я могу сочинять и романтизировать.
Романтизировать смерть – это лучшее, что можно сделать в память о человеке. Потому что как сказать: сам дурак… Так не скажешь все-таки. Тем более, о родном человеке. Хотя безусловно – дурак…
Сейчас, спустя годы, все пообвыклось. СПИД стал одной из обыденностей. Примерно как рак и туберкулез. Разве они менее страшны? Конечно, нет. Но если раньше СПИД шагал впереди планеты всей, то теперь ему на устрашительную смену пришли всякие экзотические эболы, которые нам, как бы, не слишком и страшны. Но ведь и СПИД перестал быть пугающим: есть и есть, чего уж. И даже уже где-то звучало, что это одна из масштабных обманок госдепа, придуманная, чтобы устрашить одну шестую (на тот момент) часть суши.
Я иногда думаю, что СПИД – в самом деле, обманка. Потому что Костя умер не от него, а из-за наркотиков. Равно как и те, кто получил ВИЧ самым распространенным способом – умирают от беспорядочного и опасного секса, который приводит к тому, к чему приводит.
Но как быть с переливанием крови? Вероятно, это и есть тот случай, когда человек умирает именно от СПИДа, хотя тут можно говорить про преступную халатность или даже про судьбу, от которой не уйдешь…
А самый безысходный случай – это дети, рожденные ВИЧ-положительными матерями. В такой компании я лежала в самый первый раз в роддоме, в 1991 году. Наше отделение называлось инфекционным, и попала я туда исключительно потому, что рожать пришлось экстренно, и анализа на ВИЧ у меня на руках не было. Тогда врачи страховались – и положили меня в общую компанию разных «инфекционных». А за пару недель до того, как я попала в роддом, умер Фредди Меркьюри. Известно от чего. Я о том в роддоме и узнала, когда супруг принес мне стопку газет. Кажется, «Собеседник», который был приложением к «Комсомолке», о том и написал.
Стопку газет я попросила не просто так почитать.
Газеты мы стелили на унитазы, которые сиденьями не были оборудованы в принципе, а после операции не садиться на унитаз было очень трудно.
Извините за подробности.
Но тот, кто прошел такое, уже как-то перестает всерьез бояться многих вещей. И уж тем более – СПИДа.
