Что я успела сделать за этот год, чего не успела. Профукала ли я его на стыдные ненужные разбазаривания такой, вообще-то драгоценной, жизни. Или что-то смогла сделать.
Я не знаю.
Все больше убеждаюсь, что важным может стать самое незаметное, неяркое, второстепенное. А то, на что мы делаем ставку, что поднимаем на щит – уже изначально глубинно мертво. Потому и на щите, надо полагать.
Эти 26 дней я старалась молчать. Сначала мне было трудно. Потом легче. Потом я снова не выдержала – и разразилась многословием. Каждый день писала рифмы. Зря. А может, и не зря. Снова не знаю. В любом случае – время покажет. И покажет, и накажет, и наградит.
Наградит знанием. О самой себе знанием. Пока же мне нечем похвастать. Значит, вероятно, надо бы промолчать еще до одного своего дня рождения. Промежуточный будет через месяц. А настоящий – через год и месяц. Сколько мне молчать – пока могу лишь растерянно качать головой в неведении.
Но когда ты хочешь писать, не можешь не писать, но при этом – МОЛЧИШЬ, - в этом есть какой-то смысл. И не только с точки зрения внутренней самодисциплины. Просто все эти привычно выбрасываемые на бумагу слова гниют внутри, но и превращаются в некий полезный гумус, на котором, возможно, вырастит что-нибудь.
Вчера мне во сне приснился Умберто Эко. Я протянула ему блокнот и попросила автограф. Я не любительница автографов, не прошу, даже если есть журналистская возможность. Почему попросила во сне – самой было странно. Эко посмотрел на меня поверх очков и расписался в обычном, на пружинке ученическом блокноте в клеточку.
Прошел год. Прошли 26 дней молчания. Что мне осталось или открылось? Да, собственно, никаких особых откровений. Разве что вспомнилась цитата из «Имени розы»:
… бесполезно что-либо сочинять, если на это нет серьезных причин, лучше уж переписывать книги других…
И я переписала текст песни Хавы Альберштейн. Называется «Новые молитвы».
Подстрочник такой:
Темнота в лесу, нет никого, кроме него,
Испуганного человека, который сбился с пути.
Темнота в лесу, вечер субботы,
Здесь проведет он ночь один.
Молитва была бы полезна ему сейчас,
Но нет у него в руках молитвенника,
И он не помнит ни строчки,
Темнота в лесу, вечер субботы.
Сколько грусти и горя,
Как темно в лесу,
Темно в лесу и темно в сердце.
Тогда он закрывает глаза и громко взывает:
«Ты, ты, ты создатель всего,
Ты, который сотворил ягоду и муравья,
Который понимает каждое щебетание и вой,
Знаешь, конечно, каждое слово в молитве.
Вот они перед тобой,
Вот все буквы
По одной, от алеф до тав.
Возьми их в руки
И сделай из них молитвы,
Новые молитвы,
Здесь и сейчас».
Алеф, бэт, гимэль, далет,
hэй, вав, заин, хэт, тэт -
Один в лесу он стоит и кричит -
Йуд, каф, ламед, мэм, нун, самэх,
Аин, пэй, цадик, коф, рэйш,
Шин и тав –
Это всё, что есть.
Переписывать – так от руки. Я переписала.
А вот так это звучит:
