А, еще и с зонтика капает на ногу!
Выкарабкавшись, наконец, из автобуса, кое-как раскрываю зонт, который (конечно) заклинило и бегу по лужам (чего уж теперь-то) домой. На улице еще не вечер, но уже ни души. Дождь все-таки. И на горочке, которая к нашему дому ведет (финальный рывок в пятьдесят метров - и я у праздничного стола, под улюлюканье "ералашевского" комментария: "А вот и наша мама идет! С тортом!") - я вижу сидящую в водяном потоке, который с горочки и стекает, женщину. Подскользнулась, упала, встать не может.
Ну, да, пьяная.
И делать нечего. Складываю зонт, чтоб не мешал, все равно вся уже промогла. И начинаю поднимать кое-как. Торт еще этот!...
Волоку до ближайшего общежития (говорит, что то ли там живет, то ли ей туда надо - разбираться некогда). Дает мне при этом какие-то советы. Молчи уже, рявкаю я. Дождь, грязь, торт и вцепившаяся в меня пьяная тетка лет пятидесяти, с трясущимися руками, на дрожащих ногах...
Доволоклись, наконец, до общаги.
- Все, дальше я сама. Спасибо тебе. А зовут-то тебя как?
- Иди уже, пока не свалилась снова! Настя меня зовут.
- А меня - Надежда.
20 декабря сего года ранним утром был небольшой снегопад (мой любимый оксюморон во всей красе:)) На улице не было ни души по причине раннего часа. Темно, фонарей нет, только дорога вдалеке светится. Мне - к девяти на встречу по работе, потому я иду по темному двору на остановку, засунув руки поглубже в карманы. Ноутбук оттягивает плечо (но торта нет, ага:))
На том же самом месте сидит в снегу женщина. Не может встать. Предчувствие начинает шевелиться где-то в мозгу справа.
... Так и есть.
На этот раз, впрочем, не пьяная. Но ей снова надо в общагу...
- Спасибо тебе. Меня Надеждой зовут.
Я знаю.
Мы привыкли к романтическим ореолам. Это же так прекрасно: "три сестры, три создания нежных..." - пел когда-то Макаревич. И в самом конце - "пусть умрут вновь и вновь и Мечта, и Любовь, но меня не оставит Надежда". Лучезарная, светлая, грациозная и волосы на ветру развеваются. Ассоль, ожидающая Грея.
Кто сказал?!.. Просто так приятнее представлять.
Но моя надежда - и я теперь знаю это окончательно, - немолодая, временами пьющая дама, которой суждено падать на одном и том же месте, валяться в грязи, размазывать по лицу тушь, которая растекается то ли от дождя, то ли от слез. А они уже то ли от беспомощности, то ли от тоски. И тут иду я, и ее раз за разом поднимаю.
Потому что, ребята, без надежды жить как? И ей, выходит, надо помогать, вытаскивать ее из грязи, волочь до дома (до ОБЩЕ-ЖИТИЯ!). А там уж она сама - отогреется, очистится и будет жить дальше.
Честно говоря, я вам искренне завидую, если ваша надежда - светлая романтическая девушка с развевающимися на ветру волосами, похожая на молоденькую Вертинскую. Значит, вам повезло. Но судя по всему, надежду не выбирают. Это она выбирает нас. И моя - вот такая.
Но она у меня есть.
